Если Вы стали свидетелем аварии, пожара, необычного погодного явления, провала дороги или прорыва теплотрассы, сообщите об этом в ленте народных новостей. Загружайте фотографии через специальную форму.
Происхождения он был не пролетарского, но…
(Продолжение. Начало в №41 от 18.10.2024)
Продолжаем публикацию воспоминаний инженера Владимира Иосифовича Бордюг, в 1932 году перебравшегося в Нижний Новгород из Перми и работавшего на оборонных заводах Сормова.
ЗАВОДСКОЙ ПОСЁЛОК
Посёлок 92-го завода состоял главным образом из бараков. Высились также четырёхэтажные небоскребы в два ряда по три здания. Они были сложены из силикатного кирпича, не окрашены, без малейших архитектурных «излишеств». Скучные дома.
Обитали в них администрация завода, инженерно-технические работники и наиболее ценные рабочие. До ближайшей остановки трамвая от этих домов надо было идти минут 10-15 на Сормовское шоссе, но зато здесь проходило два маршрута из Канавина – в Сормово и на 21-й завод.
В клубе (деревянное неказистое здание) показывали кинокартины.
Самый большой продовольственный магазин имел оригинальный фасад: широкая лестница как во дворце, над лестницей фронтон, опиравшийся на колонны – квадратные в сечении, деревянные, решётчатой конструкции; сочетание античной формы и современной индустриальной.
Были фабрика-кухня, аптека, баня и прочее. Вокруг заводского посёлка множество частных небольших домиков, деревни Варя, Дарьино. Главную улицу – Сталина – замостили, высадили на ней тополя.
Заводоуправление помещалось в трёхэтажном здании на Сормовском шоссе. Там находилась и технологическая служба, в которую входил и мой родной отдел труда. Начальством я был доволен. Я совершенно не помню, с кем я работал в первые годы. Это, вероятно, потому, что сотрудников сменились десятки. Их последовательность испарилась из памяти.
НА НОВОМ МЕСТЕ
Итак, я жил в общежитии с коридорной системой и усердно работал на заводе. Ждал, когда дадут квартиру.
Прошёл апрель, приближались первомайские праздники. Первого мая, едва ли не в первый раз в жизни, вышел на демонстрацию. На заводе работали практиканты – одесситы, главным образом молоденькие девушки. После демонстрации небольшая группа одесситов решила прокатиться по Волге от Сормова до городских причалов.
Так как подъём воды был большой, то мормовский дебаркадер поставили в устье речки Левинки примерно в километре от Волги. Небольшой пароходик повёз нас вниз к реке. Погода была отличная, почти летняя. Все сидели на палубе и рассматривали корпуса Сормовского судостроительного завода, которые возвышались слева. Через несколько минут мы вышли в главный фарватер.
– Вот Волга, - представил я южанам нашу реку.
– О, да это целое море! – с удивлением воскликнули девицы.
Действительно, разлив в том году был большой. Даже на крупной реке из-за изгибов русла виден сравнительно небольшой участок воды: и вверх и вниз она ограничивается одним из берегов. Чем река шире и чем русло прямее, тем эти берега видятся всё дальше и дальше. Но в 1934 году Волга разлилась так широко, что ни правого, ни левого берега вдоль русла не было видно (по моим записям подъём воды в 1934 году был 10 метров).
– Это великолепно! – восторгались девушки, - и главное, пресная вода! У нас в Одессе ведь нет реки. Погуляли в центре города и вернулись домой.
НОВЫЕ СТЕНЫ, ЩИТКОВЫЕ И КИРПИЧНЫЕ
Вскоре, примерно в середине мая, я получил комнату на так называемой Первой площадке на Просвещенской улице – в доме №36, в квартире № 8.
От моей квартиры к заводу надо было идти пустырями мимо бараков. Калининский посёлок ещё только отстраивался. Вскоре из Перми приехала жена, и мы заняли одну комнату в трёхкомнатной квартире.
По сравнению с жильём от 21-го заводы новая квартира была несравненно хуже. Домик небольшой, двухэтажный, щитковый. Мы на втором этаже. В комнате печка, сарай рядом. Надо было привезти с завода дрова – отходы, пилить и колоть их. Рамы пригнаны плохо, надо утеплять к зиме. Будет ребёнок - как жить? Кухня общая. Уборная во дворе. Баня далеко. Есть только электричество. Все надежды на будущее, но когда? Летом, впрочем, жить можно. За щитковыми домами шла длинная Берёзовская улица, застроенная частными домиками. Вдоль улицы, в усадьбах - зелень, яблони, вишни, сирень, цветы, рябины, тополя, несколько колодцев. Здесь можно было даже прогуливаться, если не хотелось ехать в Сормово или Канавино.
В 1934 году суммарно заработка у меня набиралось около 600 рублей. Денег никак не хватало. У меня и жены не было ни одежды, ни мебели - затраты на это отнимали немалую часть доходов.
В начале ноября 1935 года мы жили уже не в щитковом доме на Просвещенской улице, а в четырёхэтажном кирпичном в переулке Жданова (Технический переулок) дом 1 кв. 3.
В этом доме была отвратительная коридорная система. Наша маленькая квартирка находилась на первом этаже. Два больших окна выходили на запад в сторону такого же соседнего дома. Вход из коридора вёл в переднюю, где еле умещался столик для приготовления еды на примусе или на электроплитке и вешалка. Из передней две двери шли в комнаты: прямо – маленькая, направо – большая, которая была больше маленькой на площадь передней. Во всех квартирах стояли не батареи центрального отопления, а изогнутые трубы, которые обезображивали интерьер. Кухня - общая на четыре квартиры. Мы ею почти не пользовались, разве только для стирки. Уборная тоже общая. Была даже общая ванная. Но там никому не хотелось топить печку, и ванная вскоре пришла в запустение. Но всё же это было лучше, чем в щитковом доме и по площади и по благоустройству. Наши кровати стояли в большой комнате параллельно одна другой, а кроватка дочери (ей годик) несколько поодаль. Дочь любила, чтоб перед сном я с ней погулял по комнатам, держа её на руках.
СЕМЬЯ
В ноябре 1935 года к нам приехала моя мама. Такси тогда не было, выпросил на заводе бричку. Встретил маму у вагона, сели мы в пролётку и отправились на наш Калининский посёлок. Канавино можно было считать частью города, но когда мы свернули на Сормовское шоссе, мама была удивлена: пустыри, никаких строений.
– Так ты живёшь не в самом Нижнем Новгороде?
– Это всё в черте города. Дальше будет Сормово и другие пригороды.
В открытой бричке нас пронизывал ноябрьский ветер. Дождя, впрочем, не было. Да, первое впечатление не слишком радостное.
Квартира убогая, коридорная система, напоминающая общежитие, посёлок бедный.
– Какой же это город? Деревня! – говорила мама.
– Какая же это деревня? – возражал я, - бараки, клуб, почта, магазин… Рабочий посёлок, а не деревня. Вдоль улицы, да между домами были посажаны тополя, вот и всё озеленение.
Мама умерла в марте 1939 года. Наше бедное, почти деревенское, кладбище досталось нам от села Ратманиха – к северу от Московского шоссе, недалеко от станции Костариха. Оно разрослось, захватило пустыри. Нет ни планировки, ни забора. Мало деревьев. Могилу вырыли недалеко от центра. Грунт – глина, промёрз до двух метров. Несколько соседок провожали грузовую машину. Потом отстали и за гробом шли только четверо. У могилы простились…
Иван СУДАКОВ.
Фото из личного архива автора
На фото: План квартиры, в которой Судаковы жили с 1935 по 1951 год. Рисунок, автограф автора.
22:50 04.07.2025 16+
Поделитесь новостями с жителями города
Рекламный баннер 990x90px banbottom
Оставить сообщение: